Князь-волхв - Страница 40

Так, вместе — бок о бок, стремя в стремя с нойоном — они и нырнули в спасительный перелесок. Ещё несколько минут бешеной скачки среди редких деревьев, и беглецы очутились в лесной чащобе — настоящей, густой, дремучей. Здесь пришлось попридержать коней. Хотя ночь только-только вступала в свои права, но под сенью пышных крон уже царил мрак, и излишняя спешка могла только навредить. Во влажной тьме не мудрено было лишиться глаза, свернуть шею себе или переломать ноги коню.

По ночному лесу от погони следовало уходить неторопливо и осторожно, полагаясь не столько на скорость, сколько на хитрость, доверяя не зрению, но слуху. Тимофей, в отличие от степняков, знал, как это делается. После ищерских чащоб он в любом лесу чувствовал себя как рыба в воде, а потому без труда ушёл от преследователей сам и увёл Бельгутая.

Звуки погони постепенно стихали где-то по левую руку. Ханский посол и русский толмач забирали правее.

Глава 6

Укромные леса и перелески закончились к утру. Внезапно закончились — как отрезало. Тимофей и Бельгутай едва успели остановиться под прикрытием обрывающейся зелёной стены. Но поводья оба натянули вовремя.

Впереди раскинулись обширные, хорошо просматриваемые луга. За лугами виднелись поросшие тенистыми рощицами холмы и овраги. А на полпути к ним шла… Погоня? Охота? Вооружённые всадники гонялись за мечущейся зайцем тёмной тенью. Маленький человечек, одетый во всё чёрное, с невероятной скоростью бежал к лесистым холмам. Причём, двигался он не по прямой, а непредсказуемыми зигзагами и стремительными рывками — из стороны в сторону, путая лошадей и не давая себя окружить. Преследователи старались заслонить путь к спасительным деревьям и поймать юркую тень в клещи, но пока им это удавалось плохо. Ветер доносил обрывки лающих команд на немецком.

Всадников было трое: рыцарь в шлеме-ведре и в гербах, изображающих запертые ворота, с ним два помощника-ловца. Судя по всему — оруженосцы. Ещё один преследователь неподвижной кочкой лежал в траве — неподалёку от Тимофея и Бельгутая. Рядом валялась лошадиная туша и сломанный при падении арбалет. Видимо, беглец был не так уж и безобиден, как это могло показаться на первый взгляд.

Тимофей присмотрелся к убегавшему. Чёрные порты, короткий чёрный кафтанчик с длинными рукавами, широкий чёрный кушак. Удобная одежда, не стесняющая движений, вот только цвет… В чёрном наряде хорошо прятаться ночью, но при свете солнца да на зелёном лугу она слишком приметна. Потому и напоролся, видать, на латинянский дозор, бедолага. И на кой его понесло через открытое пространство? Стороной не мог обойти?

За спиной беглеца болталась небольшая сума, и торчала прямая палка. Посох, что ли? Но кто таскает посохи за плечами? Не проще ли выбросить палку, чтоб шибче бежать?

Ещё больше Тимофей изумился, когда беглец оглянулся назад. Лицо над чёрным воротом было желтоватым и плоским как блин, с узкими глазками и маленьким приплюснутым носом. Степняк-татарин? Или иной какой бесермен? Но откуда взяться ему в латинянских краях? Уж, не из ханского ли посольства?

Да, интересную… очень интересную добычу ловили конные германцы.

— Бельгутай?! — негромко окликнул Тимофей.

— Вижу, — хмуро отозвался тот.

— Твой человек?

— Нет.

— Точно?

— Я своих людей знаю.

Тимофей кивнул. Уж на что степняки похожи друг на друга, но человека с таким лицом он среди татар тоже не припоминал. Да и телосложение. Не было в посольской дружине столь худосочных и низкорослых воинов.

— Погоди-ка, Бельгутай, — вдруг вспыхнула в мозгу неожиданная догадка. — А это, случаем, не тот, который… А?

Они переглянулись. Поняли друг друга сразу, без слов. А чего не понять-то? Феодорлих говорил, будто неведомый вор, проникший в Веберлингскую крепость, носил чёрные одежды и лицом смахивал на татарина. Так что, вроде бы, всё сходится.

— А ведь ты прав, Тумфи, — процедил Бельгутай. — Он это. Руку даю на отсечение — он.

Беглеца, тем временем, атаковали. Улучив момент, когда оруженосцы зажали-таки юркую тёмную фигуру с двух сторон, ограничивая пространство для манёвра, германский рыцарь направил коня на чужеземца. Опустилось поднятое к небу копьё. Золочёные шпоры вонзились в конские бока.

Бесермен заметил опасность. Перестал метаться. Остановился. Рванул из-за плеча свою палку. Нет, не палку! Тимофей ахнул: в заспинном посохе, оказывается, укрывался небольшой потаённый меч!

Из простой, нарочито даже простой, удлинённой деревянной рукояти, лишённой защитного перекрестия и имитировавшей верхнюю часть посоха, торчал чудной клинок — тёмный, короткий, прямой, со скошенным остриём. Полые ножны — нижняя часть посоха — так и остались висеть за спиной.

Чуть пригнувшись и удерживая двумя руками меч над головой, чёрный бесермен замер в диковинной боевой стойке.

Германец коня не остановил. Оно и понятно: шансов у пешца, пусть даже и обретшего оружие, не было никаких. Ну, или почти никаких.

«Интересно, эти трое хотят убить его или только ранить и полонить?» — пронеслось в голове Тимофея. Он покосился на труп четвёртого германца, явно павшего от руки беглеца: «Или как получится?»

На маленького человечка нёсся огромный рыцарский конь, закрытый окольчуженной попоной. Шею и грудь немецкого скакуна защищали широкие изогнутые пластины, череп укрывало блестящее стальное оголовье. В седле с высокими луками восседал закованный в железо всадник. Кольчуга, нагрудник, наплечники, наручи, поножи, латные перчатки, горшкообразный шлем с узкой смотровой щелью…