Князь-волхв - Страница 30

Итиро спихнул горящий факел вниз, вскочил и побежал по гребню крыши к угловой башне. Только бы добраться туда незамеченным!

Незамеченным — не получилось. Послышался противный свист над головой. И — опять. И ещё одна стрела ударила в крышу под ногами. Нет, в него уже стреляли не сверху. Теперь стрелы летели с земли и из бойниц соседних переходов. Справа, слева… Оставаться на открытом пространстве было опасно. Итиро присел, выхватил из-за спины меч и быстрыми сильными ударами прорубил отверстие в мягкой податливой кровле. Протиснулся внутрь, спрыгнул в галерею.

Вот тут-то его и зажали. С двух сторон сразу.

Из двери, ведущей в главную башню, выскочил лучник. С противоположного конца перехода, где валялся стражник, убитый Итиро отравленной иглой, в галерею ввалилось ещё шестеро идзинов. Полдесятка копейщиков под предводительством самурая в тяжёлых пластинчатых латах, белом плаще и шлеме-ведре преграждали путь к угловой башне. А стрелок уже натягивал тетиву.

Лучник выстрелил. Возможно, он и был мастером кю-дзюцу, но ведь и Итиро не зря считался лучшим воином клана.

Итиро упал на колено. Первая стрела прошла над головой и вонзилась в столб, удерживавший кровлю. Лучник потянулся за второй, но идзин-самурай, взмахнув мечом, что-то прорычал своим копейщикам. Судя по всему, это был приказ атаковать.

Копейщики двинулись на Итиро. Лучник медлил. Он то ли опасаясь задеть своих, то ли решил, что его участие более не требуется.

Итиро медлить не стал.

Отбить мечом сразу пять копейных наконечников непросто, но остановить врага на расстоянии ещё возможно. Миг — и с пояса сорван кожаный футляр с девятью уложенными друг на друга сякенами. Ещё миг — и пальцы Итиро заученным движением вытянули из стопки верхнюю «звезду смерти». Плоская, чёрная, с отверстием посредине, с заточенными и окроплёнными ядом лучами-бритвами по краям, она жаждала крови.

Тела идзинских копейщиков прикрывали кольчужные рубахи и кожаные доспехи. Округлые тазообразные, с широкими полями, шлемы хорошо защищали головы от рубящих ударов сверху. Но вот лица… Сосредоточенные лица приближавшихся противников были открыты. На них Итиро и обрушил смертоносный «звездопад».

Сякены метала не рука — лишь кисть руки. Неуловимо быстрыми экономными движениями пальцы закручивали лучистые диски в воздухе и, едва пустив в цель одну звезду, тут же хватали и отправляли следом другую. Итиро разил врага, как учили, как привык.

Вдох…

Три броска.

Звон металла о металл. Вскрики.

И ещё три броска.

Выроненные копья. Руки, запоздало прикрывающие лица.

И ещё — три.

Падающие тела. Предсмертные хрипы.

Выдох…

Кожаный футляр опустел. Четверо идзинов бились в предсмертных судорогах. В незащищённых лицах торчали отравленные сякены. Кому-то досталось по одной звезде, кому-то — по две. Но смерть ко всем приходила одинаково быстро.

До Итиро добрался лишь один копейщик, который по чистой случайности вовремя пригнул голову и принявший удар метательного лезвия на поля стального щлема-таза. Ошеломлённый, непонимающий, испуганный, он, всё же, нанёс удар копьём. Времени хвататься за меч не было, и с этим противником Итиро расправился без оружия.

Было просто. Левая рука отводит копейный наконечник в сторону. Ноги бросают тело навстречу врагу, по инерции всё ещё двигающемуся вперёд. Правая рука устремляется под шлем — к лицу, до которого не достали сякены.

Глаз — одна из самых уязвимых точек-кюсё на теле человека, а хорошо набитые, крепкие как камень пальцы синоби в ближнем бою не менее опасны, чем «звезда смерти», брошенная на расстоянии.

Два пальца-гвоздя, выставленные вперёд, целят под правую бровь. Кан-сю — рука, обращённая в копьё — наносит страшный тычок. Слышится хлюпающий звук, и лопнувшее глазное яблоко вылетает комком бесформенной жижи, словно выплюнутое из черепа. Податливая слизь не способна смягчить смертельный удар. Пальцы проламывают тонкую хрупкую кость в опустевшей глазнице, вгоняют костные обломки в мозг.

Пятый копейщик умер быстрее, чем его соратники. Но Итиро уже атаковал идзинский самурай с мечом.

Итиро стряхнул копейщика, череп которого ещё был нанизан на его пальцы, и тоже потянулся к мечу, поворачиваясь к противнику.

Самурай остановился в трёх шагах от Итиро. Что-то громко и отрывисто выкрикнул из-под шлема.

Кому?!

Лучнику в противоположном конце галереи — больше некому!

Итиро отшатнулся к стене, стараясь держать в поле зрения обоих идзинов.

Так и есть! Лучник, повинуясь приказу самурая, натянул тетиву. Выстрелил.

И в тот же миг мечник нанёс удар — издали, чтобы самому ненароком не попасть под оперённую смерть.

Стрела с одной стороны, остриё длинного идзинского клинка — с другой… Рука Итиро, тянувшаяся к мечу, резко изменила направление, ударила по воздуху. Со стороны могло показаться, что по воздуху. Могло. Показаться…

* * *

Его учили не только уворачиваться от стрел. Ловить стрелы на лету Итиро учили тоже. Конечно, остановить голой рукой короткий толстый дрот мощного идзинского самострела он едва ли смог бы, но эту стрелу — длинную, приметную, пущенную из лука в освещённом факелами проходе — сумел.

И он не только поймал её.

Перехватив стрелу и словно продолжая, перенаправляя словно её полёт, Итиро резко и расчётливо, будто в диковинном танце, сам развернулся всем телом. Уходя от рубящего удара идзинского меча и в то же время выбрасывая навстречу вражескому клинку руку со стрелой.